Дети и война

По ком звонит колокол?

(сочинение по литературе по направлению «Вопросы, заданные человечеству войной») 

Что я, встречающая каждый день рассвет солнца, которое нежным лучиком секунда за секундой заполняет все пространство вокруг, меняя окраску от прозрачно-желтого до нежно-золотистого и постепенно уступая место под натиском красавицы-луны, растворяется в мелочах, могу сделать, чтобы не было войны? Сказать свое слово. Еще один голос протеста против войны. Я обращаюсь к тебе, дорогой мой друг, какого бы возраста ты ни был, в какой бы стране ни проживал и на каком бы языке ни говорил, услышь меня. Возможно, нас отделяют эпохи, вечность, это не страшно. Страшнее детских слез, пролитых в кровавую землю, нет.

Она сидела и, монотонно раскачиваясь из стороны в сторону, действуя удручающе на нервы окружающих, повторяла одну и ту же фразу: «Как я могла это сделать?!» Кажется, это длилось вечно: на фоне всеобщего страдания еврейского народа в гетто, расположившегося на крохотных узлах (не более 15 кг!) в ожидании отправления в неизвестном направлении и не ведающего своего последнего скорбного пути в вечность через тяжелейшее преступление века – печи, - эта женщина выделялась неудобным клином. Знай, мой незнакомый друг, что она обезумела от горя. Страшнее нет преступления для матери, как задушить собственное дитя. Чудовищно то, что, спасая ему жизнь, она его же и убила. Этот эпизод я привела из художественного фильма «Пианист», чтобы задать главный вопрос: что должна была сделать мать, выносившая и родившая в муках своего ребенка, чтобы спасти его от фашистов, которые вдруг оказались рядом. Конечно, спрятавшись в укромное место, мать закрыла рот ребенку, потому что он стал плакать. Но вороньё  чувствует кровь, фашисты услышали хрипы ребенка. Только на тот момент малыш уже был мертв. Это первый набатный звон! Колокол плачет по убиенному младенцу….  Ты его слышишь?

А знаешь ли ты, какие правдивые истории записала белорусская писательница Светлана Алексиевич в своем произведении «У войны не женское лицо». У этой правды вкус крови и соленых детских и материнских слез: «Я была в партизанском отряде, каратели преследовали нас по пятам. Единственным спасением были болота, которые затягивали намертво и технику, и людей. Нам приходилось часами стоять по горло в воде. Но однажды фашисты окружили нас. А с нами была радистка, она недавно родила, молока нет, ребенок голодный, плачет. Все мы понимаем, что, если собаки услышат, весь отряд, а нас тридцать человек, погибнет. Командир не решается отдать приказ. …И тогда мама молча опускает сверток в воду и держит там. Ребенок больше не кричит…. Ни звука…». Я готова закричать: «Неужели ничего нельзя было сделать?! Неужели можно положить на чашу весов жизнь младенца – с одной стороны – и жизнь тридцати взрослых людей - с другой?!  Нет ответа на этот вопрос. Только плач колокола, такой тихий, тонкий-тонкий, как плач того младенца.

А может быть, колокол звонит по Мирьям, шестнадцатилетней девочке, на глазах которой отец в числе других еврейских мужчин рыл яму для … своей семьи. Фашисты приказали раздеваться догола, а младший братишка девочки подумал, что они будут купаться… . Потом ночь укрыла их своим черным крылом, а земля, на два дня ходившая волнами от тщетной попытки человеческих тел спастись, стала последним пристанищем искалеченных ударами автоматов (жалели патроны, сволочи!) тел. Дорогой мой друг, если ты слышишь, то ударь очень сильно в колокол, потому что девочка чудом осталась жива: она выталкивала себя, поседевшую за одну ночь,  из-под земли вместе с кровью, вместе с землей, забившейся в рот, в глаза, чтобы опять лечь заживо в могилу. Я никогда не смогу понять людей, которые, рискуя своей жизнью, в течение двух лет прятали девочку в земляной яме, где сидеть можно только согнувшись, где нет свежего воздуха и света, а потом подбросить тайно к воротам концлагеря. И я вновь задаю себе вопрос, на который никогда не смогу ответить: предатели или спасители эти люди? Неужели они устали от милосердия? Разве это спасение, когда за два могильных года она каждый день проклинала себя за то, что выбралась тогда из-под земли.

Нет ответа на вопрос, заданный нам писательницей Диной Рубиной в произведении «Адам и Мирьям». Только колокол звонит, и в его звуках я слышу душераздирающие вопли людей, заживо погребенных в могилах на полянах, и хруст костей… .

Тяжело об этом писать, но и молчать нельзя.

Я думаю, что ты, мой незримый собеседник, слышишь этот колокольный звон. Пусть он напоминает всем нам, живущим в мирное время, о том, «какой ценой завоевано счастье». А для счастья всего-то немного надо: видеть над собой чистое голубое небо, заглядывать в детские, «как небушко», глаза детей, чувствовать под ногами мягкую землю, по которой приятно ходить босиком. И лучик солнца, один из символов жизни на земле, который согревает приятным теплом наши сердца.