Две вещи наполняют душу всегда новым
и все более сильным удивлением и благоговением,
чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, -
это звездное небо надо мной и моральный закон
во мне.
Э. Кант
Через Койшаурскую долину четверка быков тащила тележку. Хозяин её, человек лет пятидесяти, имеющий бодрый вид, вез казенные вещи, среди которых была бережно уложена рукопись. Это штабс-капитан, он не очень торопится и не знает еще, что едет навстречу своему разочарованию в дружбе, в близком человеке. Догоняя свое прошлое, не ведая об этом, сутками позже в город Владыкавказ на легкой и щегольской коляске приедет другой человек. Он тоже не торопится. Ему некуда спешить. Он едет навстречу своей смерти. Это Печорин, о котором критик Белинский сказал, что в его идеях «много ложного, в ощущениях его есть искажения; но все это выкупается его богатою натурою».
Пожалуй, я соглашусь с его мнением, но с одной небольшой поправкой. Мне кажется, что в идеях главного героя наблюдается ложность только потому, что он придумал своеобразный образ, который заинтересовал бы окружающих. Он не раз подчеркивает, что для него ни друзья, ни любовь не имеют первостепенного значения. Этим вещам Печорин предпочитает свободу, желание быть независимым. И только потом, оставив за плечами тридцать лет жизни, он понимает, каким нелепым фарсом обернулась его свобода: один, без друзей, без любимой, без семьи. Все, что можно было подлого совершить, он уже совершил: убил Грушницкого, обрек на несчастья семью мирского князя, подтолкнул к смерти Вулича, спугнул честных контрабандистов, проделал опыт «любви» (рука даже не поворачивается писать эти слова!) с Мери. А добрые дела? Для них он не был рожден. Так в чем же заключается богатство его натуры?! Для меня богатый – значит щедрый. Позволю себе поспорить с критиком и сказать следующее: «Лишь глупцы называют своеволие свободой» Это изречение древнеримского историка Тацита. Печорин, умный и проницательный человек, не нашел применения своим талантам. Всё его отрицание – это не свобода поведения, а как раз своеволие, погубившее в Печорине душу. И вовсе не прав был Григорий Александрович, утверждая, что в нем была когда-то добрая половина души, но она «высохла, испарилась, умерла». Убедите меня, что она была, покажите мне эту добрую половину души! Кого он спас? О ком позаботился? Кому сказал ласковое, утешительное слово?
Герой - подлец…
Герой – убийца…
Герой – эгоцентрик....
И … нравственный калека.
Печорин очень жесток: в своей психологической забаве – игре он использовал тех людей, которых судьба посылала ему, и «выбрасывал» их, как переработанный шлак. Печорин обладал способностью удивлять всех своими противоречивыми поступками и мыслями и подчинять своей воле. Но все герои (и штабс-капитан, и Вера, и Бэла, и Грушницкий, и княжна Мери), с которыми ему приходилось соприкасаться, становились несчастными жертвами его игры.
Когда я читал страницы с ожиданием Максима Максимыча, мне казалось, что это я унижаюсь перед лакеем, что это я сижу за воротами на скамейке в ожидании (как я считал) друга.  Добрейший человек, Максим Максимыч, бежал так, что «едва мог дышать», что «клочки седых волос, вырвавшись из-под шапки, приклеились ко лбу его», так, что «колена его дрожали»… Бежал навстречу своему позору ли, горю ли, разочарованию ли? И Лермонтов не жалеет глаголов и прилагательных, чтобы передать состояние Максима Максимыча. Они, некогда «закадычные друзья», по словам штабс-капитана не виделись пять лет. Это много для Максима Максимыча и мало – для Печорина. Тогда, это было в крепости, этот пожилой человек распростер свои объятья для молоденького офицера, присланного ему в подчинение. Никаких уставных служебных отношений, никакой полной формы – ничего этого не было. А была дружба двух заброшенных судьбой на Кавказ людей. Странная служба, когда один, молоденький офицер, подчинил себе пожилого штабс капитана. И сделал это так естественно, так легко, что Максим Максимыч не заметил, что он становится рабом. Многие отказывают Максиму Максимычу в уме, называют его ограниченным человеком, служакой. Это неправда! Есть такое выражение в литературе «золотое сердце». Перед нами человек, который не имеет семьи, который хочет по-отечески заботиться о ком-то и поэтому доверяется ему всей душой. Такая доверчивость всегда ранима. Мы знаем, что случится потом в крепости. И мы увидим, как по-разному отнесутся к гибели Бэлы один и другой.
А потом, через пять лет из уст холодного и черствого человека прозвучит фраза: «Мне пора, Максим Максимыч». Ему пора, потому что ему нет дела «до радостей и бедствий человеческих». Ему, любящему только себя, не знающему цену ни дружбе, ни любви, ни верности, ни преданности.
Я не случайно начал сочинение с эпизода, рисующего встречу Печорина и Максима Максимыча. То, что пришлось испытать Максиму Максимычу, больше всего подходит для опровержения высказывания Белинского о богатстве натуры Печорина. Именно против последних слов протестует мой разум. Умный да! Интересный  да! Но его ума хватает только на аферы с лошадью и на подлость по отношению ко всем персонажам. Для меня богатая натура  это такой внутренний мир, где помимо многих достоинств ума есть место чуткости, состраданию, отзывчивости. Если Грушницкий явно питал к Печорину антипатию, если княжну Мери и Веру он привлекал, прежде всего, как мужчина, к которому неравнодушно сердце, то Максим Максимыч всю душу отдал этому человеку, заботился о нем, как отец.
Здесь я поставлю точку. Мне горько и обидно за Максима Максимыча. Я не знаю, как сложится в дальнейшем жизнь этого человека. Ноя знаю, что именно у него богатая натура, вместившая и любовь к Бэле, и заботу о полюбившемся ему Печорине. Ия очень хочу, чтобы душа Максима Максимыча не очерствела, «не высохла», не умерла, чтобы встретился ему человек с добрым сердцем, человек, живущий в согласии с моральным законом в себе.